О муниципальном образовании

Ашильта

(авар. ГIашилтIа) — село  в Унцукульском районе Дагестана

 Образует сельское поселение «село Ашильта».

Село расположено на правом берегу реки Андийское Койсу

 КООРДИНАТЫ 42°45′ с. ш.46°44′ в. д.   ИНДЕКС 368947

У аула славная и древняя история. Ашильта располо­жен на правом берегу реки Андийское Койсу у под­ножья Бетлинских гор, на красивом покатистом гор­ном склоне, висящим как зонт над знаменитой горой Ахульго. Недалеко от аула, с северной стороны, две ре­ки Андийское Койсу и Аварское Койсу сливаются между собой чуть ниже аула Гимры и образуют знаме­нитую реку Сулак. Именно здесь Сулак, прорезая себе дорогу между Салатавским хребтом и Гимринскими горами, образует знаменитый, самый глубокий в ми­ре Сулакский  каньон (1800 м.). Высокие перепады позволили да­гестанцам построить здесь целый каскад гидроэлект­ростанций (Чиркей-Гэс). Перед аулом течет река Ашильтинка, образующая на своем пути чудесный по красоте водопад (Чвахъдеро — на авар, языке). Далее река протекает под знаменитой Сурхаевой башней (Щулалъул roxl), потом, сгибаясь как змея, проходит между Старым Ахульго и Новым Ахульго, и впадает в реку Андийское Койсу.

Я с друзьями десятки раз бывал на этом месте, лю­бовался красотой этого узкого горного ущелья с тра­гической историей — здесь погибли тысячи мюридов Шамиля, женщины и дети, русские солдаты и офице­ры. Здесь каждый камень, каждая песчинка земли, каждый  выступ и вершины скал обильно политы  кровью и потом тех, кто защищал свободу и независимость  родной земли, и тех, кто по воле царя пришел сюда с оружием. Надо видеть эти израненные скалы камни. Они — немые свидетели жарких боев, рек  крови и слез.

По данным историков и археологов аулу Ашильта менее 1500 лет. Подтверждением этому являются «найденные в ауле и вокруг  него  предметы быта, культуры относящиеся к куро-аракской культуре эпохи ранней бронзы. Основу деятельности древних жителей этих мест составляли скотоводство и земледелие, в том числе и садоводство. Обнаруженные здесь остатки керамики, из­делия из бронзы, дерева, каменные групповые мо­гильники дохристианского периода подтверждают, что люди на этом месте появились очень давно. По письменным и археологическим источникам, по рассказам, передающимся из поколения в поколе­ние, известно, что у ашильтинцев было развито язы­чество. Поклонение солнцу, луне, огню, женской кра­соте, камню, дереву, воде у древних ашильтинцев, как у других дагестанцев, подтверждается многочислен­ными научными доказательствами, находят они свое отражение и сегодня, в традиционных обрядах, адатах, языке, культуре и быте ашильтинцев.

«Ашильтинцы, как многие древние аварцы, поклоня­лись небу, небесным светилам, атмосферным явлениям. Если умер человек и в этот день идет мел­кий дождь и на небе радуга — значит покойник попа­дет в рай.

В селении Ашильта существует представление о том, что вечером, когда скот возвращается с пастби­ща домой, на осле, идущем впереди стада, сидит “до­мовой” , который не виден для окружаю­щих. Человек, который хочет завладеть шапкой-неви­димкой, должен стащить с домового шапку и бежать к мечети или в помещение для ритуального омовения.

Если домовой догонит, он отбирает шап­ку и бьет пятерней по заду, отпечаток от которой не скроешь никакой одеждой, материя на этом месте бу­дет постоянно рваться. Существовали и средства, призванные уберечь человека от визитов слишком назойливого домового. Для того чтобы он не наваливал­ся, рекомендовалось спать на боку и не в одиночку. Оберегами от домового являлась молитва, прочитан­ная перед сном, а также положенные под подушку Ко­ран, кинжал, ножницы».

Предки ашильтинцев, по трудолюбию и умению вы­живать в трудных условиях, не уступали никому. Они были первоклассными мастерами по возведению и об­работке террасных полей и садов, добились высокой для того времени культуры земледелия, организации ремес­ленных промыслов. Найденные здесь археологами и местными жителями произведения гончаров, масте- ров-ювелиров отличаются многообразием форм, тща­тельной отделкой и высоким качеством обжига, а брас­леты, кольца и серьги — высоким художественным ис­полнением, легкостью и изяществом, характерным для многих народов Дагестана в те далекие времена.

О древнем происхождении аула Ашильта свиде­тельствуют и следующие факты. На местности «Алиханил гох1» — «Вершина Алихана», или «Гора Алиха­на» — были найдены местными жителями многочис­ленные захоронения дохристианского и доисламского периодов. Групповые могильники, каменные ящики, захоронения в стоячем положении, многочисленные предметы быта, женские украшения, оружие, посуда, остатки одежды — свидетельствуют о том, что здесь была очень удобная для жизни, обильная дичью, рас­тительностью территория, что рядом могла прохо­дить дорога, по которой перемещались древние наро­ды и племена, которые несли и свою культуру. Много­численные местные предания, которые мы услышали от местных старожилов, тоже подтверждают, что аул находился на важном торговом и культурном пути. Через Ашильта шла дорога, которая соединяла мно­гие аулы Нагорного и Среднего Дагестана с равниной, с Закавказьем, Передней Азией, Ближним Востоком. Древний аул Чиркей, 1000-летие которого отмечалось в 2000 г., имеет прямое наследственное отношение к аулу Ашильта, предкам сегодняшних ашильтинцев. Дело в том, что среди шести первооснователей селе­ния Чиркей «были два брата Исхакиль Магома и Яхья из Ашильта». Это говорит о том, что аул Ашильта не только старше Чиркея, но и о том, что каждый чет­вертый чиркеевец имеет кровных предков среди ашильтинцев, а сегодня ашильтинцы имеют в лице многочисленных благородных и мужественных чиркеевцев своих родных братьев и сестер. Наверное не зря во времена Кавказской войны чиркеевцы были среди самых близких и преданных имаму Шамилю горцев. Шамиль, отмечая мужество, верность чиркеевцев, часто подчеркивал, что среди чиркеевцев было немало родственников его предков и соплеменников.

 Местные предания гласят, что аул Ашильта возник из слияния нескольких хуторов, разбросанных по ле­сам на покатистом горном плато над рекой Андийское Койсу. Кто сегодня прибывает в аул со стороны районного центра Унцукуль, тот зрительно, воочию может представить себе красоту и удобство этой мест­ности.

Ашильтинцы очень трудолюбивы, здесь не заме­тишь ни одного свободного клочка земли, не использу­емого для сада или огорода. Место, где сегодня находит­ся аул, ранее было покрыто лесом с богатой дичью. Это подтверждает сохранившиеся до сегодняшнего дня наз­вания местности: Верхний лес, Ясеневый лес, Средний лес и т.д.

О происхождении села местные краеведы, старожи­лы, историки рассказывают и другие версии. Я слы­шал их от прекрасных людей, патриотов края, педаго­гов, краеведов Батулил Магомеда, Магомедова Хали­да, Ахмедова Магомеда, Расулова Ахмеда и других. По одной версии, «когда-то на месте селения Ашиль­та поселилась удивительно красивая, очаровательная девушка по имени Айшат. Она вынуждена была уйти из своего аула из-за того, что ее возлюбленный не вер­нулся из военного похода, как говорили древние, “с щитом” или “на щите”. Она так сильно любила его, что решила никогда не выходить замуж за другого. Так она ушла из своего аула и поселилась здесь на кра­сивой поляне около речки. Здесь она очистила лес, за­сеяла поле, устроила огород т.е. “тала”, построила до­мик, завела домашнюю птицу, скот и жила своей жизнью. Она была не только красивой, но и очень трудолюбивой девушкой, и слава о ней разнеслась по всему Нагорному Дагестану. Рядом с ее хутором про­ходила дорога, связывающая между собой племена жившие на территории нынешнего Унцукульского, Гумбетовского, Ботлихского, Цумадинского, Казбековского, Хунзахского, Шамильского и других районов. Хутор, местность где она жила, постепенно стали на­зывать “Айшал-тала”, что в переводе означает “Хутор Айшат”. Так постепенно появилось название Ашиль­та. По второй версии — Айшат, кроме того, что выра­щивала на своем поле хлеб, занималась и заготовкой дубильных пород коры, листьев, которые она приво­зила мастерам в аул Унцукуль. Мастера шили ей и другим кожаную обувь, одежду и изготовляли конс­кую упряжь. Когда она приходила в Унцукуль со сво­ими заготовками, то складывала ее отдельно от дру­гих. Мастер унцукулец говорил, этот материал, эти листья и кора (по-аварски — т1амах, т1а) принадлежат Айше (Айшал-т1а). Вот так и произошло название ау­ла Ашильта».

Есть и еще версии аналогичного содержания, где говорится о том, что название аула произошло от имени человека Ашер или Ашил. Какая из этих вер­сий самая достоверная сказать трудно, так как исто­рия аула Ашильта еще очень мало изучена,  нет комп­лексных археологических исследований, не изучены  до конца эпиграфические памятники, письменные источники, народный фольклор, сказания, генеалоги­ческие «пласты» отважных ашильтинцев и их сосе­дей. Современным исследователям предстоит изу­чить, выявить очень многое, в том числе найти уте­рянные записи о кровопролитных сражениях на Ахульго, написанные участниками битв и очевидца­ми из аула Ашильта.

Сегодня бесспорно одно, что испокон веков здесь жили очень мужественные, отважные люди, презира­ющие трусость, предательство. У них на первом месте всегда были такие качества как смелость, отвага, стой­кость, терпеливость и выносливость. Многочислен­ные подтверждения этим качествам мы находим в древних преданиях, письменных источниках.

В пе­риод Кавказской войны царские генералы аул Ашиль­та называли самым воинственным в Койсубулинском обществе. Ашильтинцам неведомы были страх, изме­на и трусость, они без малейшего колебания выступа­ли на борьбу против врагов, как мужчины, так и жен­щины, старики и дети. Ашильтинцы всегда говорили, что кто бы то ни был — мужчина, женщина, старик или ребенок — все должны защищать свою честь, честь аула, рода, родины, Дагестана до последнего вздоха. Они всегда смело шли в бой даже с заведомо превосходящими силами противника, предпочитая достойно биться, чем отступить, покориться или пок­лониться.

В период национально-освободительной борьбы горцев под руководством Шамиля из этого аула ни один человек не предал Шамиля, не перешел на сторо­ну врага, ни словом, ни делом не изменил своей земле, родине, своим самобытным гордым адатам и законам. Когда с 1840 по 1859 гг. столица Шамиля была в Чеч­не, ашильтинцы остались верными и преданными Шамилю, а те, которые попадали в плен и были сосла­ны в Сибирь, или умирали там, не покорившись, или убегали, предпочитая смерть плену.

Мужество, отвага, презрение к смерти, неиссякае­мая любовь к родине, к своей земле — вот самые ха­рактерные черты ашильтинцев, их генетическая сущ­ность. На камнях в стенах домов, на могильных кам­нях на старинном кладбище часто можно прочитать такие надписи: «Не ищите справедливости у угнетате­ля или предателя», «Кто не защищает свою честь, тот погибает», «Предпочтите огонь — позору, смерть — унижению», «Рай находится под тенью сабель», «Герой живет вечно, трус — вообще не живет», «Кто думает о последствиях, тот не мужчина»,«Человек должен быть свободным — каким бы страданиям не подвергался», на другом: «Умереть за свободу земли родной — честь» и т.д.

Не все в Дагестане, даже в самом ауле знают, что ашильтинцы героически сражались против полчищ

Хромого Тимура, Надир-шаха, принимали самое ак­тивное участие в боевых походах аварских ханов, в том

числе и под руководством знаменитого Умахана. Родом из Ашильта был знаменитый полководец 18 в. Гази Ашильтинский.

 Он неоднократно возглавлял объединения боевых отрядов дагестанских ханов, беков, кадиев разных округов против внешних  врагов Дагестана и одержи­вал победы.В горах часто можно  слышать  о подвигах этого знаменитого храбреца, о его полководческом таланте. О нем слагали песни, стихи.

МОЖНО УБИТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОКОРИТЬ

В горах Дагестана говорят, что ашильтинцев можно убить, подвергнуть самым страшным испытаниям, но нельзя покорить. Они сами говорят, нас легче убить, чем покорить силой. Это относится не только мужчинам, но и к женщинам, мужеством, стойкостью и терпением которых восхищался сам имам Шамиль. Свидетельством этому являются  предания, песни, воспоминания о героизме и мужестве ашильтинцев.

В ходе Аварской экспедиции, 9 июня 1837 г., гене­рал Фезе начал штурм аула, в котором было около пя­тисот хозяйств. Аул обороняли немногочисленные воины под руководством знаменитого Алибека Хири- ясулава из Хунзаха. Произошла битва, показавшая не­бывалый героизм горцев.

Непосредственный участник этого сражения, царс­кий офицер Я.Костенецкий писал: «Часа три продол­жалась эта упорная борьба в садах, пока достигли мы деревни, текущего перед ней ручья. Тут должен был начаться отчаянный бой. Горцы плотно засели в де­ревне, которая грозными стенами саклей над ними возвышалась и казалась неприступной и которой ов­ладеть без артиллерии почти было невозможно...».

После артиллерийского обстрела, окружив аул плотным кольцом, Фезе начал штурм. «Тогда-то сра­жение приняло совсем другой вид, — продолжает Кос- тенецкий, — тогда началась ужаснейшая битва в сак­лях, битва на штыках и кинжалах, рукопашная битва. Прислоненные к стенам сакли, плотно одна над другой возвышающихся с соединенные внутри между собой проломанными проходами, представляли собой как бы одну огромную, мрачную пещеру, разделенную на бесчисленные конурки, как бы бесконечные лабирин­ты темных и узких проходов, наполненных отчаянны­ми горцами, которые, будучи окружены нами и не имея возможности уйти, решились умереть с оружием в руках. Европейское устройство войска, дававшее нам до сих пор наше преимущество над необразованными горцами, не могло уже существовать в этом вертепе: все рассыпались и смешались, и одно мужество и сила, кинжал и штык решали дело, с глазу на глаз, грудь с грудью дрались, кололись, рубились — и счастлив был или сильнейший, или храбрейший, или храни­мый богом. Дрались на плоских крышах, дрались в тесных улицах и темных саклях: кто с оружием, кто камнями, кто просто в охапку. Отчаянные горцы куча­ми и поодиночке бросались из саклей в толпы наши и падали под штыком. Но самая ужасная для нас драка была в саклях — в этих узких и темных подземельях. К двум часам по полудни Ашильта была взята, но в черных саклях драка продолжалась до вечера».

Старожилы аула Ашильта передавали рассказы своих предков, что это была невиданная по своей жес­токости битва. Наступающим не было конца, на одно­го горца одновременно шли десять, пятнадцать, а то и сто царских солдат. Отбиваясь целыми семьями: муж, жена, дети, стоя плечом к плечу, заменяя того, кто упал сраженный. Иногда погибала вся семья и ос­тавалась одна мать, и продолжала отбиваться от насе­давших врагов, искусно владея кинжалом, а то и дву­мя сразу. Одна ашильтинка по имени Айшат вместе с мужем и братом сразили более двадцати солдат и офицеров, защищая свой дом. Когда погибли муж­чины, Айшат продолжала драться с кинжалами в обе­их руках, пока не была заколота штыками.

Говоря о трагической судьбе Ашильты, еще раз хо­чу привести воспоминания Я.Костенецкого: «Ночью картина была чудесная. Везде была глубокая тишина, среди которой однообразный шум бурного Койсу слышался как бы отдаленный отголосок горской вес­ны, да изредка как глухой выстрел нашего часового или брошенная граната на минуту пробуждали уснув­шее эхо. Зажженная нами Ашильта пылала. Зарево длинными полосами блуждало по ущелью на проти­воположной стороне отражало разнообразные испо­линские силуэты окрестных скал, как великаны поды­мающихся из бездны. И среди непроницаемой темно­ты вдруг являлись, как бы в волшебном фонаре, то бе­леющаяся между зеленых садов палатка, то где на вер­шине группа спящих наших стрелков, то сверкающий пламенем водопад, как огненная струйка, с неба катя­щаяся в бездну...».

Г.-А.Даниялов пишет в своей книге «Имам Шамиль» о битве в Ашильта 9 октября 1837 г.: «Шамиль возвратился в Ашильту, и можно представить, какие чувства владели им, когда он смотрел на безлюдную сцену: от когда-то цветущего аула остались одни чер­ные руины, не уцелело ни одного дома из пятисот, не было теперь даже и мечети, где он был возведен в има­мы всего три года назад. И вот здесь нет ни человека, улетели все птицы... и плодородное место преврати­лось в пустыню. Кусты виноградника были вырваны, деревья срублены, кукурузные поля вытоптаны, кана­лы перекрыты! Нет ничего удивительного в том, что душа его превратилась в камень и его охватила жажда мести. Это страшное разорение аула было совершено для предотвращения попыток бунта в будущем, а не в качестве наказания за что-то, уже произошедшее. Ашильта с ее прекрасными огородами и виноградни­ками была опустошена несомненно для того, чтобы уничтожить влияние Шамиля. Но они, эти кровожад­ные люди, не знающие пощады, разрушившие свя­щенное здание бога, уничтожившие урожаи на полях, еще увидят, что не все кончено! И суровый имам по­вернул в Ахульго, где, наученный опытом, начал со всей своей энергией готовить убежище для своих жен и детей, золота и серебра, которые он изъял у русских, это место должно быть безопасным и для него самого, когда над горами вновь сгустятся тучи».

 Каким надо обладать мужеством, терпением, вы­носливостью, любовью к своей бедной, высушенной солнцем скалистой  и каменистой земле, какое стрем ление к свободе и независимости надо иметь, что(: после страшной трагедии июня 1837 г., устроенной палачом Фезе, снова найти силы, мобилизовать дух, тело, идти на верную смерть, снова готовиться к битве теперь уже на Ахульго!

Наши предки говорили: «Ашильтинцы — не умирают, они превращаются в скалы и камни, которые  никогда не покоряются, не подчиняются чужой воле Смотря иногда в их лица, я вижу похожие на них вы< тупы и камни вокруг и на горе Ахульго. Действительно, нет предела твердости их духа, выносливости и мужеству, преданности их родной земле.

Если к началу 1837 г. в Ашильте было пятьсот дворов и в них проживало около двух тысяч человек, то после падения Ахульго в 1839 г., в Ашильте, точнее, в руинах на месте аула, наблюдали одинокий дым от очага. Так говорят старожилы...

Среди отважных горцев, погибших на Ахульго были известные ашильтинцы  Малачи — сын Амирхана, его сыновья — Сурхай, Магомед, Гази; Большой Магомед, Амедхаджияв, Нухав, Дарашилав и его отец Магомед, Урдаш и другие, о ком мы не знаем. Среди выживших в огне битвы и продолжавших бороться до конца Кав­казской войны были известные своим мужеством и стойкостью Киримухамали, четырнадцатилетний Курбанали, ставший потом крупным ученым и кадием, сын Хацари — Магомед, Мурадбег, Мусаласул, Якуб, Муса, Иса, Гитинав и многие, многие другие. О каждом из них, об их подвигах можно долго рассказывать.

Говоря о мужественных мужчинах — борцах за свободу, нельзя не вспомнить еще раз героических го­рянок. Легенды, рассказы и воспоминания старожи­лов, старинные песни, назму сохранили множество примеров героизма, проявленных горянками в сраже­нии при Ахульго. Женщины своим мужеством иног­да подавали пример мужчинам. Когда погибал муж, поется в песнях, супруга надевала его боевой пояс и брала в руки его кинжал; погибшего брата заменяла сестра, приняв его оружие. Мать не успевала оплакать сына — надо было помогать сражающимся.

В воспоминаниях Я.Костенецкого, который, как мы знаем, участвовал в штурме Ашильты в июне 1837 г. и который не питал особых симпатий к гор­цам, говорится о героизме и мужестве защитников аула. А отвага ашильтинок его особенно поразила: «...Я сражался в садах, вон, которые там, над про­пастью. Вы знаете, чего нам стоило овладеть каждой террасой, и когда мы поднялись уже почти до середи­ны, вдруг в стороне, между густым виноградником мелькнула какая-то странная фигура. Я бросился ту­да — и чего же вижу! Молоденькая, прелестной на­ружности девушка, с разметанными волосами и изорванным платьем, с потупившимся взором, как безумная стояла и держала на плечах своих окровав­ленный труп юноши. Едва увидела меня, как, опустив на землю труп, она выхватила кинжал и стала в своем грозном положении. Несмотря на окаменение сердца в сражении, я почувствовал сильное сострадание к несчастной. Вероятно, это был труп ее брата или жениха, которого она прибежала искать среди ужасов битвы... — Я не убью тебя, сказал я ей по-татарски, — и не трону твоего трупа. Но если ты сделаешь шаг отсюда, тебя убьют другие. Спрячься здесь. — И так, как мне некогда было разговаривать с нею, то я оста­вил ее и полез в драку, мы поднялись еще выше. Де­ло на минуту сделалось несколько холоднее. Я пос­мотрел вниз и увидел, что несколько солдат напали на девушку, вышедшую из виноградников на чистое место. Она придерживала одно рукой труп, другой с остервенением защищалась, но один солдат схватил ее сзади и повалил на землю, а другой вырвал труп и отбросил дальше. Труп быстро покатился вниз, де­вушка вскакивает и бежит за ним. Труп все ниже и ниже, она ловит его руками, но тщетно... вот на краю пропасти, вот он полетел в бездну, и несчастная туда же за ним бросилась... Она схватила его в возду­хе и навеки скрылась с ним на дне пропасти».

Как стойко держались женщины на Ахульго с пер­вых до последних дней сражения! На их долю выпала самая горькая чаша страданий, лишений, утрат. Нео­писуемое горе и унижение испытывали те из них, ко­торые оказались в плену, много погибло их в царских тюрьмах, в снегах Сибири.

Разве можно не восхищаться подвигом такой жен­щины, как Хава, которая с первых дней отважно вое­вала рядом с мужем и сыном, потом заменила погиб­шего в бою мужа и погибла, грудью заслонив сына от вражеских штыков. Сын ее — четырнадцатилетний Курбанали — вырвался из Ахульго вместе с имамом Шамилем. Мальчик был очень талантлив, и не зря имам потом поручил ему описать эту страшную бит­ву. К сожалению, судьба рукописи Курбанали до сих пор неизвестна. Каждый раз, проходя по узким улочкам аула, бывая в садах и полях вокруг него, я мысленно старался представить картину боев, описанную многими оче­видцами, в том числе Яном Костенецким — воевавшим здесь польским офицером. Вот речка Ашильтинка,текущая перед аулом, за ней на правой стороне аккуратно возделываемые и сегодня  ашильтинцами сады и поля, часть из них уже застрое­на домами. Аул растет и ширится с каждым днем, соз­даются новые сады, террасы, по левой стороне реки, бывшие поля стали частью села. На месте мечети, сож­женной в 1837 г., теперь снова стоит мечеть.

 После окончания Кавказской войны, благодаря денежной помощи Шамиля, в 1869-1871 гг. мечеть была восста­новлена.

Я долго стоял у обрыва, где река Ашильтинка пада­ет в пропасть глубиной свыше 100 м и мысленно представил картину, описанную Я.Костенецким, когда молодая красавица, спасая своего погибшего возлюб­ленного или брата, бросилась за ним в пропасть. Я за­давал себе вопрос, а сколько еще красивых и храбрых, добрых и благородных, мужественных и талантливых людей поглотила эта пропасть? Это знают, наверное, только молчаливые скалы и горы.

Сегодня Ашильта — один из крупных аулов Унцукульского района, где свыше 600 хозяйств с числен­ностью населения около 2000 человек. В 1928 г. в ауле была открыта начальная школа, с 1940 г. — семилет­няя школа, в 1958 г. — восьмилетняя школа, а с 1968 г. функционирует средняя школа. Первая автомобиль­ная дорога в Ашильта была открыта в 1960-1961 гг., а в 1967 г. провели электричество. В годы гражданской войны и коллективизации свыше 200 ашильтинцев погибли, как «враги советской власти», «кулаки» в Си­бири и тюрьмах. Большинство репрессированных не вернулись домой. В годы Великой Отечественной вой­ны 1941-1945 гг. свыше 70 ашильтинцев мужественно сражались против фашистов, домой вернулись после войны 33 человека.

Ашильта — родина трудолюбивых садоводов и строителей, земледельцев и скотоводов, талантли­вых педагогов и врачей, ученых и военных, искусных мастеров и мастериц. Родом из Ашильта был извест­ный ученый-арабист Курбанали, который еще 13-лет­ним мальчиком участвовал в сражении на Ахульго, труды которого ищут современные исследователи. Также из Ашильта был известный инженер-энергетик, писатель и драматург Багадур Малачиханов, который переводил многие сочинения дагестанских авторов с арабского, с аджама на русский язык.Долгие годы огромную работу по сохранеию Ахульго как культурно-исторического наследия проводил Заслуженный учитель Дагестана, краевед  из с.Ашильта Магомедов Магомед Омарович(15.11.1938-04.95.2015гг.)В течении десятки лет он лично встречал каждого посетителя на Ахульго,знал наизусть всю героическую историю наших предков и с восхищением рассказывал  об Ахульго  всем гостям.

Ашильта заслуживает того, чтобы о нем слагали стихи и песни, писали поэмы, рассказы. Начатое им полезное и нужное дело по сохранению Ахульго как культурно-исторического  наследия  проводит сегодня в с.Ашильта организатор школы Магомедшапиев Магомед. Он даже создал  в школе музей Ахульго.  Все народы Дагестана, соседних республик, краев и областей лю­бят и уважают ашильтинцев за гостеприимство и тру­долюбие, порядочность, верность данному слову и дол­гу. Тот, кто хоть  один раз побывал в Ашильта, увидел здешнее гостеприимство и благородство на деле, обя­зательно посетит этот аул еще раз. Как и мемориаль­ный комплекс «Ахульго», в создании которого самая большая заслуга принадлежит жителям аула Ашильта. Сколько сделано ими, их трудолюбием и упорством за последние  20  лет на Ахульго — столько не было сде­лано за 160 лет после окончания Кавказской войны. Их предки кровью писали историю своего аула, сегод­няшние потомки продолжают ее писать мирным и добрым созидательным трудом.

..И наконец.Ашильта –это родина Баху-Меседо, матери имама Шамиля. С1836по 1838 годы имам Шамиль  жил в с.Ашильта. Здесь, в центре села, был дом его матери, которую он расширил  и превратил в свою резиденцию.

Ашильта в этот период  стала столицей Имамата.

 В 1836 году, в словесном диалоге с ученым муллой Али Кульзебским имам Шамиль говорил: «Знай, что я имам, подобный турецкому султану,

 а это селение Ашильта  для нас-Стамбул».

История рода  Малачихановых из с.Ашильта

  Род Малачихановых один из наиболее из­вестных родов в исто­рии не только Унцукульского района,но и всего  аварского народа. Его представители

при­нимали самое активное участие в национально- освободительной войне против царской России. В частности, в 1839 году весь род Малачи­хановых был в числе активных защитников крепости Ахульго. Пос­ле завоевания Дагес­тана представители рода Малачихановых верой и правдой служили новому отечеству. Вкратце история рода Малачихановых такова.

Нуричул Мухамад (Мухамад сын Нуричу) из Ашильта, активный участник освободительной войны, имел трех сыновей: Нуричу, Гасана и Гамзата (Малачихановых). Дед Нуричул Мухамада Малачи был известным мюридом имама Шамиля. Однажды, увидев его боевое мастерство и бесстрашие при обороне Ахульго, имам сказал: «Ты, оказывается, не Малачи, а Малачи-хан!» Вот откуда происходит фамилия Малачихановых.

Двенадцатилетний младший брат Нуричул Му­хамада во время сражения за Ахульго был взят в  заложники русскими.

Его имя также было Мухамад. Горский мальчик понравился одному офицеру, кото­рый взял его на вос­питание. Он дал ему имя Николай, а также свое отчество и фами­лию. Так аварский мальчик Мухамад из Ашильта стал Парамо­новым Николаем Ива­новичем. Под этим именем молодой горец окончил военное учи­лище и получил чин офицера.

После, уже став взрослым, он, написав заявление, вер­нул себе  настоящие имя и фамилию: Му­хамад Малачихан. Служил в Колывановском пехот­ном полку. Его несколько раз собирались направить на Кавказский фронт, но он категорически отказался воевать против своих соотечественников.

Мухамад Малачихан принимал участие в Крымской войне, в Польском походе русских войск. За добросовестную службу он был удостоен высоких боевых наград. О нем упоминают в своих мемуарах военные приставы при имаме Шамиле Пржецлавский   и А. Руновский.

К моменту пленения имама Шамиля Мухамад Малачихан имел чин штабс-капитана. Вместе с Мирза-Али Казимбегом он был среди тех, кто встречал

прибывшего из Петербурга в Калугу имама Шамиля. На встречу с имамом Мухамад прибыл в цивильной одежде, так как стеснялся предстать перед ним в рус­ской военной форме.

Мухамад Малачихан был женат на русской жен­щине, но у них не было детей. По его просьбе к нему на воспитание был прислан девятилетний Нуричу, сын старшего брата. До 16 лет Нуричу находился рядом с дядей. Русскому языку мальчика обучала жена дяди, а с Кораном его познакомил сын Шамиля Газимухамад. После того, как Нуричу завершил изучение священной книги, свой Коран ему подарил имам Шамиль.

Своего племянника Мухамад Малачихан готовил к военной службе, но юноша не был склонен связывать свою судьбу с армией. Соскучившись по дому, Нуричу в возрасте 16 лет вернулся в Дагестан.

Вместо прибывшего домой старшего сына к сво­ему брату на воспитание Нуричул Мухамад направил другого сына - Гасана, который оправдал надежды своего дяди, сделав блестящую военную карьеру и дос­лужившись до чина полковника.

Третий сын Нуричул Мухамада Гамзат в составе Дагестанского конного полка принимал участие в Рус­ско-турецкой войне 1877-1878 гг. Сражался под Карсом и Эрзурумом. С войны Гамзат вернулся в чине офицера.

В дальнейшем служил на разных должнос­тях в местных администрациях.

 В частности, он был наибом Койсубулинского участка Аварского округа,

 в 80-х годах работал переводчиком управления Аварского округа в Хунзахе. Где бы ни служил Гам­зат, о нем отзывались как о честном и порядочном человеке.

В семье Гамзата помимо Багадура было еще двое сыновей: старший Шайхулислам и младший Сала­дин. Будучи сам человеком грамотным, неплохо знающим русский язык, Гамзат стремился дать своим детям не только религиозное, но и доступное по тем временам светское образование. Тот факт, что их пер­вым учителем и наставником был дедушка Курбанали, говорит о том, что они получили хорошее образо­вание и воспитание.

Старший сын Шейхулислам родился приблизи­тельно в 1880 году.

Он работал на различных должно­стях в канцеляриях начальников Гунибского, Андийс­кого и Аварского округов. Говорили, что у него был очень красивый почерк. Это был высокого роста, стат­ный, красивый мужчина. Шайхулислам был женат на Шуайнат, дочери царского офицера, гимринца Исае­ва Имамшапи. Она родила ему двух дочерей - Ханзадай и Патимат. Во время работы в Андийском округе Шайхулислам женился на женщине из селения Эчеда. У них даже был сын по имени Абид, который умер в младенчестве.

 Во время работы в Хунзахе он также был женат на красивой женщине, цалкитинке Патимат. От нее у него детей не было.

Во время революции и гражданской войны Шай­хулислам был на стороне тех, кто боролся против Со­ветской власти. Он известен как один из организаторов и участников полного разгрома отряда Кремлевс­ких курсантов близ аула Ашильта. Шайхулислам умер в 1935 году от туберкулеза, который он получил в тюрьме. Похоронен в родном ауле на семейном кладбище.

Третий сын Гамзата Саладин родился в 1885 году. Это был красивый, стройный юноша. По этому поводу в Ашильта есть такое предание.

Некая жен­щина послала свою дочь в мечеть, чтобы мулла написал ей сабаб (амулет). Когда дочь вернулась, мать спросила ее: «Кто там был?» Дочь ответила стихами:

Армянский кувшин, грузинский графин,

Кукла Урузмага-Абдула, сын Хайбулы,

И Саладин, красивый, словно девушка,

И Абдулатип, оказавшийся не к месту.

 Эрмениязул гулгун, гуржиязул сурах1и,

 Урузмагил ясик1о-Х1айбулагьил  Г1абдулагъ,

Ясг1ан жив берцинав Саладинги вугоан,

Санаг1алъи рекъеч1ев  Г1абдулат1ипги вугоан.

Большую часть своей жизни Саладин в осно­вном посвятил исламским наукам. Он служил дибиром в различных аулах Аварии. Был поэтически одаренным человеком. Хорошо знал не только арабский, но и турецкий язык.

В первые годы после гражданской войны Сала­дин, ввиду нехватки кадров, как грамотный человек, был привлечен к работе новой,советской  властью.

Так, до свое­го ареста он работал заведующим общим отделом Аварского округа, секретарем исполкома. Кроме того, Саладин был среди тех, кто окончил в 20-х годах ус­коренные курсы по подготовке учителей и первым педагогом, открывшим в 1927 году в Унцукуле пер­вую советскую школу. Еще и поныне остались в Унцукуле люди, помнящие Саладина, который пришел в аул с навьюченными на ишаков партами, чтобы открыть школу.

Саладин был женат на своей двоюродной сест­ре Маазат, дочери Нуричу.

 Она умерла   в 90-е годы прошлого века. У них была дочь, которая умер­ла еще маленькой. Сам Саладин пропал без вести в 30-х годах в сталинских лагерях.

Первоначальное образование средний сын Гамзата Багадур, как было сказано, получил дома, где под руководством дедушки Курбанали завершил курс арабского языка и исламских наук. Дальнейшее свое образование он продолжил в Хунзахской школе, Те- мирханшуринском реальном училище, которое окон­чил в 1901 году.

Коллектив преподавателей училища в основном состоял из русских, а состав учащихся уже в то время был многонациональным. В этой среде Багадур вскоре  овладел русским языком и понял, что путь к накоп­ленному человечеством культурному и научному на­следию немыслим без основательного знания этого языка. Там же у него сложилось и на всю последую­щую жизнь сохранилось твердое убеждение в том, что первостепенной заботой каждого человека является поиск цели и своего места в жизни. Несомненно, в первую очередь на формирование его мировоззрения повлияли книги, которые ввели его в мир профессий и вызвали живой интерес к наукам, особенно есте­ственно-математическим.

ДЯДЯ И ПЛЕМЯННИК

Большую помощь и поддержку во время учебы мальчику оказал его дядя Гасан Малачиханов, кото­рый в то время находился на военной службе в раз­личных регионах России. Это был высокообразован­ный, культурный человек с прогрессивными, демокра­тическими взглядами, увлеченный историей, литера­турой, математикой, естествознанием. Он, в частности, считал, что каждый человек сам должен определять свою судьбу, придерживаться определенного вероиспо­ведания и т.п. В силу своих взглядов дядя

благословлял и поощрял стремление племянника к знаниям и разрешал Багадуру пользоваться своей библиотекой, находившейся на родине.

Гасан периодически приезжал домой в отпуск, а в 1910 году, после 37 лет военной службы, выйдя в отставку в звании полков­ника артиллерии, вернулся в Дагестан и поселился в Темир-Хан-Шуре.

Вся  последующая жизнь Гасана Малачихана была посвящена литературной и переводческой деятельности, изучению культуры и истории Дагестана.

Так, в 1926 году он в сокращен­ном варианте с арабского на русский язык перевел извест­ную хронику секретаря има­ма Шамиля Мухамада Та­хира аль-Кара- хи, которая была опубли­кована в Моск­ве в 45-й кни­ге «Сборника

материалов для описания местностей и племен Кавказа».

 В 1927 году это сочинение под названием «Три имама» было издано в Пятигорске при непос­редственном участии и под редакцией А.А. Тахо- Годи. В подготовке его к изданию принимал непос­редственное участие и Багадур Малачиханов, который написал предисловие. В нем были даны краткие, но очень ценные сведения о хронике Мухамада Тахира аль-Карахи, о судьбе хроники Курбанали из Ашильта. Через шестьдесят  с лишним лет это произведение было издано в Лондоне (1989) на английском языке, а в 1991 году в Махачкале на аварском языке.

Здесь следует также отметить, что благодаря  именно Гасану Малачиханову  появилось первое прозаическое произведение на родном (аварском) языке в дагестанской литературе. Это повесть Гасанилава Гимринского «Газимухаммад» (1883). Вкратце история ее создания такова: будучи комендантом Хунзахской крепости, Гасан Малачиханов  пригласил к себе Гасанилава Гимринского и попросил его написать про­изведение о первом имаме Дагестана на родном языке, мотивируя это тем, что о Газимухаммаде ничего не написано, и народ о нем практически ничего не знает.

 Так Гасан Малачиханов  вошел в историю дагестанской литературы как инициатор создания национальной прозы аварцев.

Следует упомянуть, что судьба сыновей Гасана Малачиханова  (двоюродных братьев Багадура) также была связана с воинской службой. Старший сын Абубакар, будучи командиром роты 2-го Сибирского полка, в Первую мировую войну участвовал в боях на Западном фронте и был удостоен 5 боевых наград, а затем вместе со своим полком его отправили на за­щиту границы с Китаем. Средний сын Магомед в годы Первой мировой войны в качестве командира 1-й роты 3-го Кавказского Инженерного полка являлся участником известного Брусиловского прорыва и за ратные подвиги имел 7 боевых наград. Впоследствии он был одним из руководителей строительства кана­ла им. Октябрьской революции в Дагестане. Млад­ший сын Камиль, капитан медицинской службы, уча­стник Великой Отечественной войны, погиб 24 мар­та 1945 года в Германии.

В заключение следует сказать, что репрессии катком прошлись по роду Малачихановых.  Кроме  Багадура Гамзатовича, были репрессированы  его  отец Гамзат, братья Шайхулислам и Саладин, братья отца Нуричу и Гасан, брат дедушки Курбанали Абдула,   зять Омар и многие другие родственники. Вечная им  Память!

 Такова вкратце  история рода Малачихановых их селения Ашильта Унцукульского района.